Тимофей Белозёров МАЛЕНЬКИЕ
РАССКАЗЫ
из книги "Волшебный посошок" изд."Детская
литература", 1976г
ЗАКОЛДОВАННАЯ РОЩА
Чего только не увидишь из окна деревенского
дома! Вот через поле бежит тропинка. Ныряет в
берёзовую рощу и спешит дальше. Обыкновенная
полевая тропинка. И роща самая обыкновенная.
Только вот что странно: люди идут по тропинке,
входят в рощу, но никто из рощи не выходит!
Вошли в рощу две девочки — и не вышли.
Въехал велосипедист — и не выехал.
Проковылял старичок — и пропал...
Уж не завёлся ли в роще Змей Горыныч?
Или Соловей-разбойник?
Смотрел я, смотрел... Не вытерпел и тоже пошёл в рощу.
Захожу, а там...
Всё красно от костяники!
ЖАВОРОНКИ
С первыми лучами солнца в небо взлетают жаворонки. Их радостные трели веером рассыпаются
на лесные опушки, хлебные поля и лужайки. Усталые опускаются они на землю, чтобы взлететь
ещё выше и спеть ещё радостней. Щедрые, неутомимые птахи!
Там, где поют жаворонки — ярче цветы, слаще ягоды и ароматнее хлеб.
ГЛУПАЯ УТКА
Я шёл по весеннему приозёрному лесу и в раз вилке согнутого вяза увидел гнездо. Заглянул в
него, а там утка. Сидит на яйцах и до того отощала уже, что и взлететь не может — только шипит.
«Шипи не шипи, — подумал я, — а пропадёшь ты из-за своей глупости и утят погубишь. Слыханное ли дело — забывать о родных камышах! Постояла в лесу полая вода, и нет её — один мусор
остался!»
Расстелил я на земле пиджак, снял с вяза гнездо и отнёс его вместе с уткой на озеро.
СУЛТАН
В сибирской деревушке Нерпинке на каждом дворе — собака. У старых, одиноких людей собаки
на цепи сидят, а у молодых — вольные. Чья возле
калитки дремлет, чья в поле мышкует, а чья с ребятишками по тайге ходит. Живут в своё удовольствие! Один лишь Султан с ног сбился — трактор
водит. Заведёт его хозяин трактор, с места стронет, и Султан впереди бежит. Весь день впереди
трактора бегает. Хвост крючком, язык на сторону.
И лес трелевать и сено возить — везде успеть надо!
В полдень хозяин обедать идёт, а Султан на речку — купаться. Закупался он однажды, прибежал к дому, а трактор его ушёл... Выбежал Султан
в поле, сел, ушами водит — слушает. Слушал, слушал... Из всех тракторов свой по звуку определил — и напрямую в лес.
(* Трелевать— подтаскивать.)
Через минуту выбегает на дорогу Султан, за ним трактор, а за трактором волокуша тянется...
Сначала-то молодые трактористы над Султаном смеялись, но после такого случая перестали —какой уж тут смех, если механик тебе в пример собаку ставит!
СМЕЛАЯ ПТИЦА
Это было на глухом северном озере Интенис. Один из охотников подстрелил утку, и её понесло
на середину плёса, где плавали лебеди с тремя
дымчатого цвета лебедятами. Увидев охотника,
лебедь взлетел и стал кружить над ним. Лодку
разворачивало ветром, и охотник никак не мог догнать свою добычу. Махая веслом, он был уже совсем близко от лебедят. Лебёдка заволновалась.
И вот, как бы споткнувшись в небе, лебедь упал
на крыло и, снизившись над охотником, заставил
его пригнуться в лодке. Охотник грозил ружьем,
но лебедь не отступал: его широкие крылья сверкали над головой охотника словно серебряные
мечи.
Усталый, со смеющимися глазами, охотник сошёл на берег и восхищённо сказал:
— Вот это птица, братцы мои, а?
ЛЯГУШКА
Я искал на болотце червей для рыбалки — отдирал руками травянистый дёрн и брал их. Дёрн
был мягкий, как кошма, и отдирался легко — я даже скручивал его в трубку. Я уже большой рулон накрутил, смотрю — в уютном гнёздышке
сидит лягушка. Притаилась, закрыла глаза и сидит
как мёртвая, только дышит часто. Подумать только, что она пережила в эти минуты! Корни трещат
и рвутся, крыша над ней куда-то катится, в глаза
бьёт яркий солнечный свет...
Ад кромешный!
КАК МЕДВЕДИЦА РЫБУ ЛОВИЛА
В реке Амуре шла кета. На берег спустилась медведица с медвежонком и стала ловить рыбу.
Медведица выхватывала из воды крупных, сверкающих рыбин и швыряла их через спину на песок. Рыбины били хвостами, добирались до воды
и уходили в реку. Медвежонок бегал и подталкивал их к воде. А медведица всё швыряла и швыряла рыбин. Но вот она оглянулась, сердито рявкнула и, схватившись лапами за голову, закачалась
из стороны в сторону...
Наконец медведица пришла в себя, медвежонок получил такую затрещину, что укатился в
кусты и притих там, а медведица снова стала ловить рыбу. Медведица ловила рыбу, убивала её и
кидала на берег, подальше от воды.
А медвежонок сидел в кустах и смотрел.
МАЛЬЧИК И МЕДВЕДЬ
Медведь попал в трясину и стал тонуть. Он месил лапами жижу, барахтался и ревел,
но вылезти не мог. Рядом росла берёзка, а в кустах сидел
мальчик и, дрожа от страха, смотрел, как тонет
медведь. Мальчик мог наклонить берёзку и спасти медведя, но боялся, что медведь его задерёт.
А медведь тонул. И вдруг он увидел мальчика. Глаза его ожили, но мальчик сидел в кустах и
дрожал, и медведь всё понял. По его бурым щекам потекли слёзы, глаза налились кровью, медведь взревел, по грудь вырвался из трясины... и
всё стихло.
А мальчик сидел в кустах и дрожал.
ЛАСТОЧКА
На чердаке под крышей в гнезде сидела ласточка. Я решил поймать её. Чтобы добраться до
гнезда, мне пришлось перехватить руками три
стропилины. Ласточка сидела в гнезде и наблюдала за мной. Раз! Два! Три! Я протянул руку, и ласточка улетела.
Так повторилось несколько раз.
Тогда я решил перехитрить её: я подтянулся и
пропустил одну стропилину.
Раз... Два! Ласточка была рядом, но продолжала спокойно сидеть в гнезде. Я протянул руку
и взял её.
Ласточка смотрела на меня и, казалось, говорила :
«Как же так? Я досчитала только до двух — откуда ж ты взялся?!»
ПЕТУХ
Я сидел во дворе на лавочке и смотрел на петуха. Петух разгуливал по молодой, зелёной травке и клевал букашек. И алый гребень, и пёстрый
хвост, и точёные шпоры на жёлтых его сапожках — всё горело, сверкало, переливалось. Недаром
курицы то и дело закатывали глаза — петух был
просто ослепительный.
Но вот по траве скользнула тень коршуна, петух подпрыгнул, чуть не подавился криком и,
пригнувшись, помчался под амбар. Он долго не
мог пролезть в дыру, отчаянно дрыгал ногами и
так орал, что из окна выглянула бабушка.
— В суп захотел, чёрт голенастый! — сказала она сердито и закрыла окно.
Через минуту петух вылез из-под амбара, отряхнулся и снова стал ходить по двору и клевать букашек.
Петух клевал букашек, и каждое его перышко по-прежнему сверкало и переливалось на солнце.
КАНАРЕЙКИ
Канарейка собралась вить гнездо.
Я нарезал ей разных ниток — простых, суровых и мулине, они остались ещё от бабушкиного вышивания. Канарейка укладывала в гнездо
нитки, а кенар сидел на жёрдочке и смотрел. Канарейка была молодая и выдёргивала нитки без
разбору — простые, суровые, мулине. Кенар слетел вниз и начал что-то отрывисто петь канарейке.
Канарейка поглядывала на гнездо и слушала. Но
вот кенар снова взлетел на жёрдочку, а канарейка стала вытаскивать из гнезда суровые и
простые нитки, а вместо них укладывать цветные
мулине...
«Ну и ну!» — подумал я, а кенар ещё раз взглянул вниз, подпрыгнул на жёрдочке и залился звонким радостным колокольчиком.
БРОДЯЧИЙ КОТ
Я сошёл с теплохода поздно вечером и остался
ночевать на дебаркадере; снял сапоги, положил в
изголовье рюкзак и растянулся на лавке. Теплоход отчалил, и я остался один. Далеко в селе перебрёхивались собаки, дебаркадер покачивало, и
я вскоре уснул. Проснулся я от тяжести: на груди у меня лежал большой тёмный кот и мурлыкал.
Я столкнул его, повернулся на бок, но уснуть уже
не мог — кот прыгнул на лавку и всё ходил, отыскивая уютное место. Наконец он протиснулся
поближе ко мне, уткнулся мне мордой в подбородок и замурлыкал. Сначала тихо и робко, потом всё громче и смелей. Кот жаловался мне
на свою бродячую жизнь, на злых деревенских собак и равнодушных людей, на холод и одиночество...
Я лежал и слушал, думая о своём, а дебаркадер неторопливо покачивала и покачивала сонная ночная река.
ПАРОМ
Скучно сидеть и ждать самолёт или поезд, а вот паром — интересно. Вон он, на том берегу
стоит — виден как на ладошке. Автомашины фарами поблёскивают, лошади гривами трясут. Вот
мотоцикл въехал, никого на берегу не осталось —
сейчас отчалит. Побежали в небо колечки дыма,
и поплыл над рекой неторопливый масленый звук: тук-тук-тук!..
Лошади спокойно сено жуют, люди на воду смотрят, одна только лодка сзади парома на верёвке волнуется — то слева выглянет, то справа:
«Никто не упал? Никто не свалился?» Тук-тук- тук! — постукивает паром. — Тук-тук-тук!..
СЛАДКАЯ КЛЮКВА
В гости к деду-леснику приехал внук. Угостил
его дед клюквой, съел он одну ягодку и говорит:
— Кислая твоя клюква. Мне бы сладенькой!..
— Можно и сладенькой, — сказал дед и назавтра разбудил внука ещё до свету. — Пойдём в
тайгу за сладкой клюквой!..
Клюкву брать — не клубнику. Болото, кочки метровые. Потянулся внук за ягодой, а дед говорит: «Подожди!» Ткнул в кочку палкой, а там
змея.
Идут они, выгоняют из кочек змей и берут клюкву. А где-то рядом совсем то лось протрубит,
то медведь рявкнет... Внук деда домой тянет, а тот
смеется:
— Да ты попробуй клюкву-то! Может, не сладкая ещё?
— Сладкая, сладкая! — отвечает внук. — Давно уже сладкая!..
ФУЗЕЯ
У меня в комнате на стене висит старинное ружье — фузея. Ствол у неё длинный, широкий,
курок тугой, как волчий капкан, и с насечкой. Дед
с ней охотничал, и мне в войну довелось. Пороху
в деревне у нас не было, и мы делали его сами —перетирали осиновый уголь с серой и селитрой.
Иногда фузея выстреливала сразу, а иной раз долго шипела и только после этого стреляла. Но самым неудобным был курок. Один я его взвести не
мог, и мне помогала бабушка. Мы зажимали фузею в дверях, брали полено и давили на курок изо
всех сил, пока он не щёлкал. Бабушка взваливала
мне, фузею на плечо, и я шёл на охоту.
Уток у нас на озере было много, и я стрелял не
целясь: наставлял на озеро фузею, нажимал на
спусковой крючок и на всякий случай отползал
в сторонку. Я лежал в сторонке, ловил кузнечиков
или жевал травинку, а фузея шипела, тужилась и,
наконец, выстреливала...
— Слышала, как ты пальнул! — встречала меня бабушка и вздыхала: — Хотя бы чирочка подстрелил, что ли! Возвожу тебе этот курок, возвожу...
Зато уж когда охота была удачной, в избе у нас царил настоящий праздник. Бабушка ощипывала утку и радостно приговаривала:
— Экий баранище! А жиру-то, жиру —страсть!.. Намедни была у бригадирши. Санька её
тоже подстрельнул чирёнка, так и глядеть не на
что! Лежит, горемыка, лапки врастопырку, махонький, синий...
Прошло много лет.
Были у меня разные ружья: одноствольные и двуствольные, курковые и бескурковые, тульские
и немецкие, но самым дорогим из них до сих пор
остаётся фузея — старинное дедовское ружье с
тяжёлым стволом и тугим курком с насечкой.
УЛИЧНЫЙ ФОНАРЬ
На столбе висел уличный фонарь.
Скрипя и раскачиваясь на ветру, фонарь освещал тротуар, телефонную будку на углу дома и
кусты сирени. Летом под его широким колпаком
плясали ночные бабочки, а зимой мелькали
снежинки. Люди привыкли к фонарю и не замечали
его до тех пор, пока он не погас.
НЕ в РИФМУ
В кружок юных поэтов пришёл второклассник Саша Падерин. Руководитель кружка написал на
доске слово «вода» и предложил ребятам подобрать к нему рифму.
— Беда!
— Руда!
— Туда-сюда!
— Ябеда!
— Ерунда! — закричали ребята.
А Саша посмотрел на свои руки, вздохнул и сказал:
— Умывальник.
ЧЬИ АРБУЗЫ?
В маленьком приморском городке на колхозном рынке появилась гора арбузов. Один арбуз
был расколот — над его медовой алой мякотью
роились пчёлы. У прилавка собралась большая
очередь. Ждали хозяина арбузов, но он не приходил. Послали за директором рынка.
— Ума не приложу, чьи это арбузы! — сказал директор. — С вечера лежат. Я уж и в милицию звонил... Не растащили бы!
Прошло два дня, и возле арбузов появился молодой весёлый грузин.
— Вай, вай! — радостно приговаривал он, гремя весами. — Друга встретил, обо всём забыл!..
БЕРЕЗА
На высокой гриве стоит берёза. Её корявый ствол оброс лишайником и тугим, как резина,
трутом. С пожелтевших сучьев до самой земли свешиваются длинные молодые ветви. Эти ветви делают берёзу очень чуткой: кругом ни ветерка, а
берёза покачивается, сверкает листьями и шумит,
шумит... И тонут в этом родном сердцу шуме все
обиды, горести и боязни.
Войди в этот шум—и ты станешь самым счастливым!
В ОСЕННЕМ ЛЕСУ
Весной лес полон цветов, летом — грибов и ягод, а осенью — тишины. Сорвется с дерева лист,
и слышно, как он летит и стукается черешком о
ветки. Тенькнет синица, и словно в пустой комнате прозвучит туго натянутая струна. Тишиной залиты сорочьи гнёзда, колея дороги и размытый
овраг. Высоко в небе летят журавли, и от их бодрого, радостного крика в лесу становится ещё тише
и печальнее...
Скорей бы зима, что ли!
КОМАРИНЫЙ КОЛОБОК
Пришла зима, ударили сильные морозы, и мы с дедом поехали в рям
за дровами. Повалили сухостойную осину, распилили её, смотрю — у самого комля дупло, а на дне дупла целый колобок
комаров. Закатал я его незаметно от деда себе в
рукавицу, привёз домой и бросил на печь.
Накормила нас бабушка ужином, и мы легли спать. Слышу под утро — дед на печи ворочается
и сам себя то по лбу, то по щекам хлещет.
— Что с тобой, старый? — шепчет с лежанки бабушка.
— Да комары, будь они прокляты! — тихо ругается дед, наддавая себе пощёчины.
—- На дворе мороз — носа не высунуть, а тебе комары, — удивляется бабушка.
Но дед снова звонко бьёт себя по лбу, влезает
с печи и зажигает свет. "
Было потом у нас возни и смеха!
ЖИМОЛОСТЬ
На берегу реки кусты жимолости, запорошенные снегом. Тонкие ветки с колючками усеяны сухими, шоколадного цвета бобинками. В бобинках — семена. Ветер качает ветки, и бобинки гремят, как детские погремушки. Осенью, когда река
капризничала, гремели. Когда куличок плакал —
гремели. И сейчас, в морозной тишине, тоже гремят — синиц да воробьев успокаивают.
* Р я м— моховое болото,